Филатов Луг. Миниатюра

Мы, члены редколлегии газеты «Жизнь труженика», приняли решение наградить нашего сотрудника Волина Илью Сергеевича путёвкой в «Загородный дом культурного отдыха». Илья Волин – замечательный фельетонист, в его произведениях чувствуется пульс времени и нерв; нерв – в особенности.  

Надо заметить, что Волин уезжать от нас не хотел. За путёвку благодарил, что «тронут до глубины души» говорил, а уезжать не хотел. Беспокоился за отдел, за события, которые произойдут, а описать их будет некому, за самого себя – как он там без нас в далёком «Загородном доме».

Уговаривали его всем отделом, но Волин был непоколебим. Так бы и не увидел «Загородный дом культурного отдыха» нашего прекрасного фельетониста, если бы зам. зав. главреда не пришла бы в голову сумасшедшая идея – предложить Волину строчить из «Загородного дома» телеграммы-молнии. Илья Сергеевич пишет кратко, ёмко, исключительно по делу, поэтому главбух редакции не испугался включить телеграммы-молнии в смету.

Ехать надо было утром на поезде до станции «Филатов Луг» тридцать четыре минуты. С вечера Илью Сергеевича охватила ничто не предвещающая паника – проехать станцию, залюбовавшись пейзажами за окном. По телефону ночью в ярчайших красках Волин расписывал ни разу не виденные им пейзажи, и то, как из-за них он проезжает «Филатов Луг».

Утром на перроне Волина провожали всем отделом. Обнимались, целовались. Перецеловались все – даже те, кто после перрона отправлялись вместе в одну редакцию. Всем отделом догоняли набирающий скорость поезд и под ценные указания проводника – «ещё-ещё, давай-давай, выше, наискосок» – подсаживали фельетониста на ступеньку. Следом закинули чемодан и с чувством исполненного долга отправились на работу.

Подойдя к зданию редакции, в дверях, мы столкнулись с рассерженным почтальоном. Он тут же накинулся на целый наш отдел, что он, почтальон, здесь уже пятнадцать минут с телеграммой-молнией, а нас, безответственных корреспондентов, всё нет и нет. Мы прямо испугались – думаем, проехал наш фельетонист «Филатов Луг»!

Но – нет, послание оказалось отправленным с телеграфа «Филатова Луга», в ней Волин сообщил, что добрался до «Загородного дома культурного отдыха» и что у него всё хорошо.

Не успели мы попить чая, как перед нами снова очутился почтальон. Протянув телеграмму-молнию, сразу не ушёл, поинтересовался – не случилось ли у нас чего?

На этот раз телеграмма-молния была чисто редакционной – в ней значилось название фельетона – «Каникулы Мари» и краткая аннотация: супруга высокопоставленного чиновника, отдыхая на природе «Филатова Луга», влюбляется в юного цветовода. Имя супруги было действительно Мари или переполошившиеся телеграфисты не допечатали букву «и», – мы тогда не разобрали.

Всю следующую неделю Мари флиртовала с юным цветоводом. Они играли в бадминтон на лугу и заплывали в неположенные места на речке. Однажды у них произошло свидание, о котором Волин сообщил нам не в телеграмме-молнии, а в запечатанном письме с пометкой – «запросить рецензию от отдела цензуры». Отдел цензуры прочитал и «дал добро».

Мы начали публиковать фельетон Волина по главам. Фельетон возымел большой успех у читателей, и через пару дней к нам с претензиями заявились корреспондентки из женского отела. «Возвращайте, – говорят, – назад вашего Волина. Пусть описывает имеющиеся события, а не придумывает там себе всякое. А то – что же это получается? Мы три месяца всем отделом роман сочиняем, а нашу колонку в газете занял Волин!» Тогда находчивый зам. зав. главреда переключил внимание корреспонденток на технологию кулинарного искусства и отдал им под эти начинания целую полосу! А мы продолжили печатать фельетон.

К концу рабочей недели мы получили очередную телеграмму-молнию, на этот раз с какими-то странными словами, что будто бы Мари заскучала. Оказывается, с юным цветоводом не о чем поговорить. Но мы все уже собирались домой, поэтому разбор внезапной меланхолии Мари решили оставить до понедельника.

Уж что там случилось за выходные мы не знаем, только в понедельник утром нас известили о том, что Мари засобиралась к своему высокопоставленному супругу. В её планы входило посещение оперного театра и музыка Иоганнеса Брамса.

Тут к нам в панике прибежали из музыкального отдела и звонким криком требовали, чтобы мы немедленно рассыпа́ли набор. Оказывается, Брамс не написал ни одной оперы. Для всей редакции газеты «Жизнь труженика» эта особенность творчества Брамса обернулась бы настоящей катастрофой, если бы не примчавшийся на помощь зам. зав. главреда. Помахав руками перед музыкантами, которые расценили этот дирижёрский жест, как переход от более мощного звучания к более слабому звучанию оркестра, и притихли, зам. зав. главреда предложил не рассыпа́ть набор, а только поменять композитора Брамса на кого-нибудь другого.

Теперь Мари собиралась слушать Чайковского, – уверен, что Илья Сергеевич простил бы нам такую вольность. Но из глубин типографии вышел печатник. Обведя вопросительным взором всех нас, печатник поинтересовался, знаем ли мы, что такое набор? И как это мы себе представляем – «Брамса» заменить на «Чайковского»?

Далее в редакцию полетели стихи. Странным образом «Филатов Луг» поспособствовал раскрытию поэтического дара Ильи Сергеевича. Но камнем преткновения стали предлоги. Их отсутствие в телеграммах-молниях ввергло нас в полное уныние. В фельетоне всё было как-то прозаичнее, а вот в поэзии вставленный невпопад предлог мог полностью перевернуть эмоциональное настроение четверостишья.

Последнюю телеграмму-молнию из «Филатова Луга» мы получали вместе с её автором, Волиным Ильёй Сергеевичем. Мы стояли на улице возле редакции, у закрытых дверей, за два часа до начала смены, а нам навстречу мчался почтальон.

 Елена Чапленко